На комментариях Романа Скворцова выросло целое поколение баскетбольных болельщиков. Голос победного Евробаскета-2007, «бронзовой» Олимпиады-2012 и множества других ярчайших матчей, три года назад Роман попал в Зал славы Единой лиги и до сих пор является там единственным комментатором.

При этом Скворцов известен и за пределами баскетбола — ровно так же, как на нем выросли тысячи баскетбольных болельщиков, росли на нем и хоккейные. Его фраза «В Голливуде до такого додуматься не смогли, жизнь — лучший драматург!» украсила гол Ильи Ковальчука в финале чемпионата мира 2008 года против канадцев и с тех пор стала визитной карточкой комментатора.

«Перехват» давно хотел поговорить с Романом Скворцовым, и вот наконец это удалось. Мы обсудили, как баскетбольная карьера перетекла в комментаторскую, вспомнили Евробаскет и Олимпиаду, узнали, что хорошего произошло в жизни Романа благодаря баскетболу и, конечно, обстоятельно поговорили о профессии комментатора — куда она развивается, как нужно готовиться к матчам, у кого учиться и что делать, если в прямом эфире перепутал валидол и вазелин.

— Роман, кажется, что трансляций с вашими комментариями стало меньше. Правда или только такое ощущение?

— Наверное, так происходит из-за того, что в целом баскетбольных трансляций стало намного больше, и я в них просто растворился. А так стандартно работаю раз в неделю, баскетбол на «Матч ТВ» прорывается примерно с такой периодичностью, на эти матчи дорогая редакция меня и ставит. Остальное добираю хоккеем, 3-4 репортажа в неделю.

— Вы же, по большому счету, полуслучайно начали комментировать баскетбол — просто потому, что больше было некому. Расскажете эту историю?

— Руководитель канала «Спорт» Василий Кикнадзе как-то спросил, нет ли у меня знакомых экспертов, которые готовы комментировать баскетбол. Экспертов у меня не было, предложил попробовать себя. Не скажу, что Василий Александрович забегал по потолку от радости, но шанс предоставил. На комментаторскую позицию я ворвался за три минуты до эфира, познакомился с Сергеем Николаевичем Таракановым, у которого мелким пацаном брал автограф в УСЗ ЦСКА, и понеслась. Остальное — история.

Изначально мы с Никитой Загдаем и еще несколькими коллегами делали на телеканале «Спорт» еженедельную программу «Баскетбол России», (декламирует) избранное об игре, которая делает вас лучше. Год открытий, потому что до прихода на «Спорт» я за баскетболом особо не следил. Два года авралов, когда казалось, что просто не успеем сдать кассету на эфир, и два года веселья, потому что игроки и клубы шли нам навстречу практически во всем. Огненный мастер-класс Мартина Мююрсеппа с Сергеем Пановым в эпизодах, Сью Берд с авоськой на голове — она думала, что это какая-то сетка для пышных волос! — Траджан Лэнгдон в шоке от процесса постановки стеклянных медицинских банок, Сергей Чикалкин с фразой «Баскетбол это не шахматы, тут думать надо» — далеко не полный перечень хитов того тележурнала.

— Сильно Никита изменился с тех пор?

— О, боже (смеется). Никита очень вырос, теперь он капитальный красавчик и уважаемый телепродюсер. Продолжает дело, которое мы начинали тогда, ищет новые форматы и подходы, развивается во всех направлениях. В начале нашей совместной работы были некоторые трудности, связанные, скажем так, с трудовой этикой, я даже научился поднимать себя криками в воздух, обнаруживая в день монтажа программы не смонтированный Никитой сюжет на пять минут из двадцати шести общего хронометража. Но как-то выплыли, не рассорились, потому что баскетбол он любил и до сих пор любит самозабвенно.

— Расскажите про свой баскетбольный бэкграунд, каким он был?

— Серьезного уровня не было, пик карьеры — это победа в Студенческой баскетбольной лиге в 1997 году. За несколько лет до этого тренировался месяца три с московским «Динамо», куда меня отправили, чтобы я немного там пооббился со взрослыми мужиками перед поездкой в Америку, по программе обмена между МГУ и университетом Уэйк-Форест. По факту, правда, полугодовая поездка туда вышла больше туристической – студент по обмену не может тренироваться с университетской командой по правилам NCAA, а выяснилось это почему-то только на месте. Так что пришлось ограничиться игрой на улице и выступлениями в церковной лиге штата Северная Каролина, где я умудрился заработать пожизненную дисквалификацию, правда, под именем Дранко Плохич. По мнению моего товарища Тома, игрок с русской фамилией в команде мормонов выглядел бы подозрительно, а придуманный мной псевдоним его вполне устроил, как и мандатную комиссию, которая что-то заподозрила лишь пять матчей спустя.

После этого серьезной баскетбольной карьеры не получилось, да и, честно говоря, не планировалось. Успехом стало уже то, что я вообще играл в баскетбол по студентам. На журфак МГУ я поступал самостоятельно и даже не знал, что в университете есть команда. Как и все студенты первого курса, я пришел на физкультуру к легендарной Светлане Михайловне в мини-зальчик с низким потолком на Моховой и как миленький на общих основаниях сдавал нормативы по штрафным и передачам в квадратик на стене.

— Видимо, все же немного выделялись на этом фоне…

— Чуть-чуть. Один парнишка подошел ко мне и сказал, что есть центральная секция, он туда ходит и мне советует. Благодаря ему еще 6-7 лет я играл во вполне соревновательный баскетбол. Летом к Михаилу Романовичу Кузнецову приезжали поддержать форму ребята, которые профессионально играли где-то в Европе, он заявлял команду МГУ на различные турниры, в том числе и за рубежом, где собирались вполне приличные команды. На одном из таких турниров довелось сыграть с молодежной сборной Австралии — неплохо для телеведущего, которым я в тот момент уже был.

Как-то мы играли во втором дивизионе международной лиги, и — в случае победы в нем — по словам тренера, должны были подняться куда-то, где бегали ЦСКА, «Калев» и другие известные творческие коллективы. Я не проверял — когда играешь исключительно из любви к игре, лишними мыслями голову себе забивать не хочется.

Мы точно грохнули дубль «Самары», очень приличную банду из Екатеринбурга, и вообще играли против людей, которые определенно знали, где у мяча ручка. Свой дивизион мы в итоге выиграли, а дальше то ли сам проект схлопнулся, то ли в МГУ решили, что хорошего понемножку. В любом случае, студенты дневной формы обучения не могли подписывать профессиональные контракты, а костяк команды составляли именно такие студенты.

— Вы говорили, что все хорошее, что произошло с вами в жизни, это все благодаря баскетболу. Развернете мысль? Что такого в вашу жизнь привнес баскетбол?

— Я нашел работу, которой занимаюсь до сих пор, и которая мне нравится. Благодаря баскетболу я посмотрел мир и познакомился с людьми, которые творят магию лучшей игры с мячом. Получил важный телевизионный опыт, который помог расширить диапазон, и так я стал комментировать хоккей. Благодаря хоккею я тоже увидел достаточно, но изначально я склонен «винить» во всем этом именно баскетбол. Без него не было бы ничего вообще.

— Про хоккей вы вовремя упомянули. Хоть вы и в Зале славы Единой лиги, но все же вас нельзя назвать чисто баскетбольным комментатором, даже иногда кажется, что вы уже больше хоккейный комментатор. Вы сами себя как определяете?

— Может быть, так кажется по количеству трансляций. Я сам себя никак не определяю, я спортивный комментатор и стараюсь наилучшим образом делать свою работу. Меня часто спрашивают, что мне больше нравится комментировать, и я отвечаю вопросом на вопрос: «Вы кого больше любите, папу или маму? Сына или дочь?» Мне сложно ответить, я не знаю. Просто нравится процесс работы.

Что точно могу сказать, так это то, что играть мне сейчас больше нравится в хоккей. Колени уже не вывозят баскетбол, ударно-волновые нагрузки, будь они неладны. Плюс, есть еще такой момент, что в баскетболе я кое-что умел, и от этого не осталось практически ничего; а в хоккее я не умею ничего, поэтому каждый раз открываю для себя что-то новое и нахожусь на таком уровне развития как хоккеиста, что не могу не прогрессировать, ибо я абсолютный ноль. Каждая тренировка приближает меня к недостижимому идеалу.

— Финал Евробаскета-2007 с вашим комментарием — в моем личном золотом фонде, да и, наверное, не только в моем. Каково это — оттарабанить вместе со сборной такой турнир?

— Это было абсолютное счастье и невероятное приключение. Помимо того, что команда влюбляла в себя и не оставляла равнодушным, они еще и выигрывали, дошли в конце концов до финала и забрали золото, подарив радость всем тем людям, которые приехали болеть в Испанию и переживали перед телевизором.

Опять же, это молодость, это замечательная и комфортная страна, которую мы с удовольствием посмотрели и проехали почти всю на автомобиле вслед за сборной. Было круто. Это, наверное, одно из самых ярких воспоминаний.

— Вы говорили, что второй четвертьфинал уже пьяным комментировали. Как опыт?

— Ну уж, пьяным… (смеется). Бутылка виски на пятерых в баре прямо напротив арены — не та доза. Однако, не скрою, эйфория была настолько зашкаливающей, что все остальные матчи прошли как в тумане. Отработал их на автопилоте, а на следующий день я с большим интересом ознакомился с парами полуфиналистов…
 

— Через пять лет сборная взяла медали Олимпийских игр. Куда вам хотелось бы больше вернуться — в Евробаскет-2007 или в Олимпиаду-2012?

— Я бы с удовольствием вернулся в оба турнира. Конечно, с одной стороны, не сравнить масштаб чемпионата Европы и Олимпийских игр; с другой, лучше выиграть, чем проиграть! Не могу сказать, что золото Евробаскета менее ценное, чем бронза Олимпиады. Я понимаю разницу в статусе соревнований, но, повторюсь, разница между золотом и бронзой тоже есть.

Очень жаль, что не завалили Испанию в полуфинале Игр, но не думаю, что у нас были бы шансы против американцев в финале. От разгромного поражения мог остаться осадочек.

Я, кстати, не из тех, кто считает, что лучше выиграть бронзу, чем проиграть финал. Потому что, если ты завоевываешь серебро, это итог работы, которую ты проделывал на протяжении нескольких лет, а не результат отдельно взятого матча, в котором возможно все.

— Еще и испанцы, можно сказать, вернули должок…

— Да, было жутко обидно проиграть именно им, после практически идеальной первой половины. Испанцы объективно были сильнее, это уже было чудо, что мы до перерыва позволили им набрать очень мало очков, было понятно, что так не будет продолжаться всю игру. Испания и отыгралась во многом благодаря тому, что  стала играть по принципу «хуже не будет, давай попробуем». Когда это делают большие  мастера, у них почему-то очень часто получается как надо. Если бы они это делали при «-5», то еще большой вопрос, куда вырулила бы эта игра, но когда они оказались на дне пропасти, то не стали дожидаться, когда постучат снизу.

В этом отношении очень круто, что за третье место мы играли с Аргентиной. Потому что Аргентина — команда-мечта, имена Ночиони, Джинобили, Приджиони, Дельфино, Сколы до сих пор звучат как небесная музыка. Был даже странный момент… Понятно, что очень хотелось победы наших парней, но я понимал, что они оставляют без медалей настоящих легенд баскетбола. В репортаже я говорил что-то такое: «Надо пользоваться шансом, потому что у меня складывается впечатление, что тот же Скола будет играть лет до 50 и у него будет еще шанс выиграть что-то. А вот получится ли у нас, я не знаю, поэтому точно нужно забирать своё сейчас». Как в воду глядел, потому что через много лет Скола добрался до медалей Кубка мира в Китае и был там чудо как хорош.

Там же, в Китае, я рассказывал ему эту историю, говорю: «Смешанные чувства, как они есть. Болел за своих и переживал за вас». Луис ответил: «Ладно, не парься, я уже забыл». 

— На вас выросло не одно поколение баскетбольных болельщиков. На чем или ком выросли вы сами?

— Сложный вопрос, но если отвечать на него просто, то я пропадал у телевизора, когда показывали лучшие игры НБА. Там были Александр Яковлевич Гомельский, Владимир Александрович, Николай Сергеевич Попов — вот они приоткрывали окно в этот волшебный мир. Было абсолютно все равно, что и как они говорили, но это был такой глоток свежего воздуха, такой прорыв. Я смотрел на этих инопланетян, которые летали над кольцом, выпрыгивая по локоть, и это завораживало само по себе.

Но и то, что это доносили на понятном русском языке, тоже большая заслуга. Так что, скорее всего, я вырос на этом. У Владимира Александровича недавно был день рождения, я в видеопоздравлении так и сказал: «Спасибо за наше счастливое баскетбольное детство».

— Если человек хочет комментировать баскетбол, кого ему надо слушать сегодня? Ваши старые репортажи?

— Ни в коем случае! Старые репортажи остались в прошлом и уже не соответствуют реалиям сегодняшнего дня.

В первую очередь я бы посоветовал слушать свое сердце, и что оно подсказывает, то и нести в массы. Потом я бы посоветовал послушать себя со стороны. Ну а затем, в третью и в главную очередь, я бы посоветовал послушать Игоря Знаменского, потому что Знамбо — монстрище и попросту топчик. Если вы предполагаете, что комментарию можно научиться, слушая других, то тогда моя единственная версия — Знаменский, всем рекомендую и советую.

— Вы сказали, что старые репортажи остались в прошлом и не соответствуют сегодняшним реалиям. Как изменился баскетбольный комментарий?

— Я бы не сказал, что именно баскетбольный комментарий как-то изменился, потому что тут правила игры те же: надеваешь на голову наушники, включаешь микрофон — и поехали.

Но комментаторская профессия — это изначально история об опыте. Неслучайно в Северной Америке комментаторами, как правило, работают серьезные дядьки лет за 50, которые элементарно многое повидали и перепробовали кучу профессий на телевидении. Глядя на них, понимаешь, что если вдруг сейчас погаснет свет, то они час без проблем будут рассказывать о чем угодно.

А вспоминать, что там было в 2007 году? C тех пор в моей жизни произошло множество событий, которые повлияли на меня как на личность. Если упрощать, то я на игру смотрю другим взглядом не с точки зрения изменения тактики или изменения моего отношения к происходящему, я просто стал старше, мудрее, если хотите, но это не точно (смеется)

То, что происходит на площадке, мне по-прежнему интересно, занимает меня и привлекает своей непредсказуемостью, недосказанностью, запутанностью. Но рассказываю я об этом сейчас с позиции почти 50-летнего человека. Наверное, так.

— Да и баскетбол меняется.

— И сам баскетбол, конечно, меняется — он становится быстрее, универсальнее, уже человек абсолютно любого размера может найти себя на баскетбольной площадке. Конечно, рост имеет значение, но недостаточно быть просто большим парнем; тебе нужно быть большим парнем с целым набором умений.

В этом отношении я смотрю на Вембаньяму — и мне становится страшно; но я прохожу через этот цикл уже второй раз, потому что раньше я смотрел на 17-летнего Дончича — и мне тоже становилось страшно. Боже мой, думал я, что будет делать этот человек, когда ему стукнет 20, например. Уже в 17 Лука производил впечатление прожженого ветеранчика, который принимал невероятно правильные решения, будто в голове у него был компьютер. Я не был удивлен, что в 18 лет он выиграл Евробаскет, будучи основным игроком в своей команде. Он вообще навсегда оставил след, потому что теперь, когда мне говорят про молодых игроков и утверждают, что рано их запускать в основу ЦСКА, «Локомотива» или кого угодно, то я спрашиваю, сколько ему лет. Мне говорят — 20, а я такой: Лука Дончич. Это единственный аргумент. Где он был бы сейчас, если бы в 17 лет не играл в основе «Реала»?

Поэтому я прошел цикл этого экзистенциального ужаса, когда Дончич рос на моих глазах, а сейчас просто следующий круг ада — Вембаньяма, который попадает «трехи» с дриблинга, накрывает людей, которые тоже не верят своим глазам. Половина его блоков — это ситуации, когда люди не воспринимают его как гипотезу, они просто не верят, что он сможет до них дотянуться. И каждый раз залезают под мухобойку…

Теперь очень интересно посмотреть, как будет прогрессировать Вемби. И ведь он открывает дверь с ноги для таких же единорожков, как он сам. С одной стороны, становится страшно, что баскетбол опять захватят люди ростом за 217, но, с другой стороны, я думаю, что у малышей со временем найдется, чем ответить.

— Давайте вернемся к разговору о вашей работе. Если в Америке часто комментаторами становятся дядьки за 50, то в России обратная история — у нас очень много молодых комментаторов. Разного качества, но кого-то уже очень приятно слушать, тот же Артем Салтыков…

— Артем — ходячая энциклопедия, только периодически попадает не на те страницы. Мы как раз с Андреем Беляевым немного угараем над ним, потому что у нас периодически возникает какой-то вопрос, кто где играл. Тема тут же вываливает, и мы ему верим на слово, но на всякий случай потом проверяем, и игрока там в жизни не было, даже рядом, и Тема такой: «Ой, я его перепутал!» Потом начинает рассказывать, там какие-то кросс-ссылки, и все сходится где-то на 35-м клике. «Ну и вот, этот Маркус, а этот Марк, и поэтому я их перепутал». Я такой: «Ну да, все понятно» (смеется).

— А вопрос был, собственно, в том, почему у нас такой контраст с Америкой? Почему так много именно молодых комментаторов?

— Я думаю, что это идет из того времени, когда в нашей стране членов Политбюро было больше, чем спортивных комментаторов. Их было дай бог человек 10 на все виды спорта на всю страну. Чтобы оказаться там, на их месте, нужно было лет пять только кабели за камерами в Останкино носить — просто чтобы стать редактором, который бы писал новости.

А сейчас много платформ, много способов самовыражения. Клубное телевидение развивается, интернет-вещание…. Профессия активно требует новых кадров, и нет ничего удивительного, что молодые ребята, которые любят и понимают баскетбол, стараются реализовать себя. Существует баскетбольное комьюнити, и им не придется сталкиваться с тем, что они умничают, а их откровенно не понимают. У них есть своя аудитория, и это нормально.

Думаю, что со временем это будет развиваться каким-то образом. Взять вот даже Андрея Левого, который начинал комментировать НБА в VK, а сейчас работает на матчах Единой лиги. Не хочу сказать, что все должны становиться федеральными комментаторами, но это пример развития — он начинал давно, делал что-то на коленке, а сейчас вполне себе профессиональный комментатор.

А потом мы все состаримся и тоже будем мужичками за 50!

— Кто из нового поколения комментаторов вам нравится?

— Этот вопрос сложный, потому что у меня не так много времени смотреть другие трансляции и репортажи. То, что мне интересно, я стараюсь смотреть своими глазами, на арене, то есть без комментаторов; да и потом, как правило, это хоккей.

На Okko Марат Арасланов собрал отличную бригаду, да он и сам здорово комментирует. Люди захватили весь европейский баскетбол, объем вещания невероятный — и они успешно справляются. Я бы выделил Марата, но не уверен, что он представитель молодого поколения (улыбается).

Совсем новых ребят, которые появились за последний год-два, я просто не знаю. Но, опять же, ты просто включаешь трансляцию Евролиги и понимаешь, что это делают не те люди, которых загнали туда, дали пятерку в зубы и сказали: «Комментируй, как мужики по площадке бегают». 

—  Можно ли сказать, что просто внимательно следить за видом спорта — это лучшая подготовка? Или нужно конкретно к каждому матчу готовиться?

— Готовиться к каждому матчу не помешает точно, да и погружение в процесс — это замечательная подготовка, она лишней не будет.

Но я со временем пришел к тому, что мне нужна рутина. На примере КХЛ: понятно, что я смотрю 2-3-4 игры в день, я погружен в предмет, я все представляю и за всем слежу, особенно за командами, которые мне завтра комментировать. Но при этом я понимаю, что мне нужно сесть, взять тетрадочку и начать в нее выписывать какие-то штуки, которые происходили в последних матчах — статистика, мои ощущения, что угодно. Я даже понимаю, что вряд ли мне все это понадобится, а даже если и понадобится, то дай бог 10%; но если я этого не сделаю, то буду чувствовать себя некомфортно. Как будто бы я пришел в театр в свитере и рваных джинсах — такие ощущения. Чувствую себя беззащитным и неготовым даже несмотря на то, что могу с любого места с закрытыми глазами начать комментировать любой матч в КХЛ.

Но если по каким-то причинам — очень редко, реже раза в месяц — я не делаю рутину, то меня ломает весь первый период. Такое случается, когда неожиданно приходится кого-то подменять, заболел человек или еще какой-то бытовой форс-мажор, трубу прорвало или что-то такое.

Поэтому насмотренность, погруженность — это замечательно, но, как и любому профессиональному спортсмену, мне нужна рутина. Почему Леха Швед так здорово бросает? Да потому что он наверняка после тренировки остается и делает бросков 500. Хотя, казалось бы, ну ему-то куда еще?

— А были матчи, к которым вы совсем не готовились и попадали в курьезные моменты?

— А курьезные моменты — это другая история, они случаются, даже если ты хорошо подготовился. Наверное, даже так: они особенно часто бывают, когда ты очень хорошо подготовился. Опять же посмотрел не туда, что-то где-то перепутал, построил какие-то умозаключения, а потом выяснилось, что в самом первом заключении таилась ошибка.

Но комичные ситуации происходят и сами по себе. На чемпионате мира по хоккею была игра, когда наша сборная заставила изрядно понервничать. Уже прощаясь, я сказал: «Слушайте, ну если дальше дело так пойдет, то в стране закончатся запасы вазелина». Я-то имел в виду валидол, но почему-то сказал вазелин. Смеялся долго. Сам понимаешь, вот это от подготовки вообще никак не зависит.

Мне кажется, комментатору можно простить все — даже (о, ужас!) косноязычие и плохое знание матчасти, но только если он неравнодушен, если его распирает от того, что происходит, и он пытается прожить вот эту игру, эту жизнь с теми 10 парнями на паркете. Как говорится в одном фильме, no one is perfect.