Болельщики всегда знают, кого из игроков нужно подписывать и когда нужно увольнять главного тренера. Поэтому «Перехват» решил поговорить с человеком, который ничего этого не знает — но все же работает в баскетболе на самом высоком уровне.

Станислав Момот — бывший спортивный директор «Спартака», «Красного Октября», «Локо» и «Руны». Он начинал работать в российском баскетболе еще до прихода больших денег, застал Беверли и поработал с Герасименко, открыл Мотли, дебютировал в Единой лиге с «Руной» и теперь делится своим опытом.

Мы поговорили о многом:

• как ведутся переговоры с игроками
• зачем следить за рынком всегда, а не только в межсезонье
• почему soft skills — это must have
• нужно ли все деньги тратить на игроков
• как набирать состав клубу-середняку
• важен ли контроль клубов за тренерами
• и о чем только мы не поговорили

Приятного чтения!

С ПАРКЕТА В ОФИС, БЕВЕРЛИ, СТАРТ В ЕВРОКУБКЕ

— Стас, твоя карьера: игрок, менеджер-переводчик, начальник коммерческого отдела и, наконец, спортивный директор. Как проходили эти этапы профессионального становления?

— Да, я был игроком молодежного состава питерского «Спартака». Вообще, по спортшколам у нас была очень сильная команда Адмиралтейского района, мы первенство России выигрывали, в том числе обыгрывая Москву, где играли Курбанов и Заворуев. У нас в этом возрасте были Понкрашов, Павлов, в общем, неплохая команда 1986 года рождения. Потом был ДЮБЛ «Спартака», затем «молодежка». Когда мне было 21 или 22 года, в молодежном составе играть стало нельзя. Была возможность уехать куда-то через знакомых тренеров — в Суперлигу А или Б, в Вышку, не помню. Но надо было ехать далеко, в холод, и мне не очень хотелось.

Тогда главным тренером в «Спартаке» был Окулов. Он же был у нас главным тренером спортшколе, еще когда мне было 14 лет, и он знал, что я говорил по-английски и что я с головой. Так меня позвали работать менеджером-переводчиком в основу «Спартака». Я переводил тренировки, да и вообще все переводил. Это был мой первый опыт работы в клубе.

— Столько людей тогда начали карьеру просто потому, что знали английский!

— Ну да (смеется). А коммерческим директором я стал через паузу в год или два. Там сменилась власть: ушли и Окулов, и Максим Шарифьянов, который тогда был спортивным директором. Через какое-то время меня позвали стать начальником коммерческого отдела. Тогда пришел новый руководитель, который сначала был исполнительным директором, а потом стал президентом — Александр Урицкий. Он адекватный и всем давал работать. С его приходом ушел и предыдущий спортивный директор Алексей Карванен, на место которого вскоре я и пришел.

— С Патриком Беверли пересекался? 

— С Беверли я пересекался как начальник коммерческого отдела, но к команде я тогда особого отношения не имел. Понятно, что я все время был на играх, участвовал в каких-то организационных моментах и так далее — но именно как работник спортивной части с Беверли не пересекался. Он уехал в «Хьюстон» за выкуп как раз по ходу того сезона, когда я был в коммерческом отделе, а спортивным директором я стал только в следующее межсезонье.

— Ты помнишь, сколько тогда был выкуп или сколько он получал? Тогда же в российский баскетбол еще не пришли большие деньги, и сейчас эти суммы могут звучать смешно.

— Нет, я про выкуп не знаю. Думаю, он не поражал воображение, особенно если сравнивать с сегодняшним днем. Ну у нас тогда в целом была неплохая команда с Маврокефалидисом, Гальпериным, Домеркантом, с теми же Курбановым и Саврасенко. Не думаю, что у Беверли была какая-то выдающаяся зарплата на фоне остальных, ведь и приходил-то он не с помпой. Да, он был лидером, у него была харизма, но карьеру в Европе он начал на Украине, потом был короткий период в «Олимпиакосе»… Не было такого, что он перед «Спартаком» пять лет без перерыва в Евролиге выступал. Это, грубо говоря, не сегодняшние Аврамович и Бэйкон. 

— Если вернуться к тебе, то как вообще перейти от игрока к работнику офиса? Это легкий переход? Или офис был постольку-поскольку и ты в основном был с командой?

— Офис был полноценный. После перевода тренировок я шел в офис и там выполнял другие задачи — по передвижению команды, продумыванию логистики и все в таком духе. То есть, непосредственно этим занимались другие люди, они бронировали отели и покупали билеты, но в моих обязанностях было им помогать. На тот момент клубы сами встречали судей, например. Сейчас-то рефери никак с клубами не пересекаются, а тогда все это делали команды-хозяйки. Так что я еще и судей в аэропорту встречал и провожал, плюс ездил везде с командой. Поэтому офисная работа была полноценная, хоть и не только в офисе.

Но было нормально. Поначалу было очень много новой информации, но тот «Спартак» — это, можно сказать, семейная организация, офис занимал три комнаты. Макс Шарифьянов, будучи спортивным директором, сам всем занимался, так сказать, руками на земле. Он не был тем, кто сидит в высоком кабинете и знать не знает, как и что там внизу происходит. Он дал мне все вводные и помогал. Так что было не так просто, но очень интересно.

— Когда ты стал спортивным директором, «Спартак» же вышел в Еврокубок. Работать стало тяжелее? Переговоры другого уровня… 

— Когда ты играешь в Еврокубке, это проще. Условно, для клуба Евролиги открыты 100% игроков, кого ни позовешь — все идут, ну кто в НБА не играет. Например, у клуба Евролиги есть 2 млн на игрока — и ему доступен если не весь рынок, то его 99%. И все, кто пошел бы в Евролигу, но кому не хватило места, пойдут к тебе в Еврокубок, разве что за вычетом совсем дорогих игроков. Помним про надбавку за игру в России, она есть, но игра в Еврокубке помогает развеять часть сомнений.

А вот в клубах, которые не играют в Европе, другая ситуация. Ты можешь дать меньше с точки зрения соревнования, скорее всего меньше по деньгам, и если взять весь рынок за 100%, то здесь тебе доступны плюс-минус 70%. Обрубается верхушка.

Сейчас вообще клубам намного тяжелее. Игрока, которого раньше ты мог взять за 10 рублей, теперь ты должен брать за 15, потому что не играешь в еврокубках. А самих еврокубков стало больше, появились Лига чемпионов и Кубок ФИБА-Европа, это в два раза больше команд, которые играют в каких-то европейских соревнованиях — и баскетболисты уходят туда. Это мы уже потом в «Руне» с этим встретились: например, уровень игрока — это низ Лиги чемпионов, и он хочет уйти туда, но там он вылетит после группового этапа и закончит еврокубки, в то время как в России он сможет обыгрывать Паскуаля с Перасовичем и Райковича с Секуличем весь сезон. Хотя, если честно, это слабо работает, все равно все хотят играть в Европе.

— Как тебе старт работы спортивным директором уже без Шарифьянова? Все получалось?

— В «Спартаке» я успел побыть спортивным директором всего сезон, после чего «Спартак» прекратил существование. Я вообще не могу сказать, что в свой первый год я был полноценным спортивным директором, особенно оглядываясь назад. Это было начало пути, все отличалось, нужно было набраться опыта и какого-то понимания процессов, как это все работает, как должно быть.

Плюс, спортивный директор спортивному директору рознь с точки зрения клуба, в котором ты работаешь. Где-то это больше техническая работа, где-то надо знать регламент, заниматься заявками и чтобы команда на выезд нормально ездила, а в другом клубе ты полноценно занимаешься составом, тренером, ты думаешь, как клуб должен выглядеть со спортивной точки зрения, обсуждаешь с руководством, нравится или не нравится, хочется идти вот так или вот эдак.

Второй вариант — это как у меня было в «Руне», а в «Спартаке» было чуть иначе. Руководство отдало селекцию на откуп тренерскому штабу, так что для меня это было больше как нарабатывание опыта и погружение во все нюансы организационной работы клуба, контракты, какие-то смежные вещи. Даже медицина! Понятно, что этим занимаются доктора, но когда я баскетбол смотрю и рядом кто-то из близких сидит, то я могу по повторам понять, что игрок порвал ахилл. У меня спрашивают, откуда я вообще это знаю, но это тоже часть работы. Вот так ты потихоньку, заполняя какие-то бумаги и контактируя со всеми в клубе, набираешься опыта и узнаешь обо всем.

ГЕРАСИМЕНКО, ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ «КРАСНОГО ОКТЯБРЯ»

— Ты же из «Спартака» ушел в «Красный Октябрь». Удалось покорить Герасименко?

— Это невозможно (улыбается). В моменте работалось скорее тяжело, чем легко — и это при том, что мы говорим про работу в баскетболе, а если послушать болельщиков, то нет ничего приятнее: смотришь игры, ездишь с командой, деньги получаешь.

Но с психологической точки зрения с Герасименко работать было тяжело, потому что он все знает сам. Это вообще часть работы с любыми владельцами-частниками. В «Руне» было чуть иначе, но и Герасименко давал, и Ганиенко сейчас в «Уралмаше» дает свои деньги, а чтобы вложиться в баскетбольный клуб, это нужно быть фанатом. Ну а если ты фанат, то ты очень активно к этому всему подходишь, ты хочешь все контролировать, во все вникать. Такие люди могут тебя уволить, если ты неэффективен или им не нравишься, они быстры на расправу. Например, в Единой лиге в этом году «Уралмаш» уволил спортивного директора прямо по ходу сезона.

С такими людьми тяжело работать. В «Октябре» было даже скорее психологически тяжело, Герасименко оказывал давление. Он сам знал, что и как должно работать, у него был свой собственный взгляд на баскетбол: нужно бежать, прыгать, бросать красивые «трешки», давать эмоции людям и так далее. Вот такой баскетбол должен был быть.

— Ты сейчас описал Рэнди Калпеппера. Это Герасименко его нашел?

— Да, Калпеппер был еще до меня. «Красный Октябрь» три года играл в Единой лиге, а я был в клубе два года — как раз после Рэнди. Я не застал его вживую, как и первый год Виктора Катберта, первый заход Уилли Дина. Там, в общем-то, не церемонились с игроками: если кто-то не нравился, его меняли, если нравился, то пусть бегает; нравился президенту — вообще все хорошо у игрока.

При этом человек вкладывает свои деньги в баскетбол, так что он молодец, приносит людям радость и привозит в Волгоград гранды. Я в целом оцениваю опыт работы там как положительный, потому что он закалил меня с точки зрения работы в тяжелой атмосфере, с непростым человеком и с решениями, которые этот человек принимал. Мне нужно было либо исполнять эти решения как подчиненному, либо уходить. В «Спартаке» с этой точки зрения все было достаточно стерильно и «правильно».

— «Октябрь» как-то очень резко прекратил существование. Ты был в клубе до последнего?

— Да, это было лето. Я был в контакте с руководством Евролиги, потому что мы до этого играли в Еврокубке и на следующий сезон тоже собирались играть в Еврокубке.

Они нас там ждали, я до последнего рассказывал им, что все будет хорошо, все сделаем… А в итоге ничего хорошо не было и ничего не сделали.

— Помню, Еврокубок даже объявил состав участников, и там «Красный Октябрь» был… 

— Возможно, да. Для них это было непонятно. Ну и всегда в такой ситуации ты лично себя чувствуешь дураком, потому что лично ты сообщаешь людям из Евролиги такие новости, пусть ты и подневольный человек.

— Как выглядел этот крах клуба изнутри? В чем было дело?

— Там, по-моему, было мошенничество с какими-то кредитными деньгами. Но речь вообще была про завод. Баскетбольный клуб, конечно, это не касалось напрямую, но понятно, что это непосредственно касалось человека, который этот баскетбольный клуб содержал.

Я все то лето был в Волгограде, никуда не уезжал. Помню, были какие-то непонятки с Единой лигой, речь даже шла о переименовании или чем-то подобном.

— Как в этом году с «Самарой», когда клуб передают региону? 

— Нет-нет, говорили про изменения внутри структуры. Понимаешь, моя должность не всегда предполагает глубокое погружение в некоторые внутренние процессы на уровне хозяев клуба. Переговоры по участию команды в Единой лиге не были в моей компетенции, но так как наше участие в Еврокапе было непосредственно связано с Лигой ВТБ, то пришлось вникнуть. Пришло какое-то письмо из лиги с какими-то рекомендациями, было желание сохранить клуб, это все тянулось, тянулось… В какой-то момент всем сказали, что все, закончилось, ничего не будет. Я позвонил в Евролигу, и там все очень расстроились, потому что под нас держали место до последнего и мы их подставили.

— Ты же в «Красном Октябре» пересекся с Артемом Панченко — блогером, который в какой-то момент стал генеральным менеджером целого клуба? Вот уж кому точно в какой-то момент удалось очаровать Герасименко.

— С большим уважением отношусь к Артему как к фанату баскетбола до мозга костей. Мы с ним несколько раз общались по телефону, когда я еще в «Спартаке» работал, но мы не то чтобы поддерживаем какие-то отношения и не пересекались. Он сейчас блог не ведет, я вообще не знаю, где он и что он. Но на тот момент он действительно был мега-фанатом баскетбола, уважение ему за это.

Другой вопрос — этокак он себя показал в работе. Как блогер, он представлял это в одном виде и масштабе, но потом, когда я был в клубе, люди говорили чуть иначе про это все. Истина, наверное, как всегда где-то посередине. Насколько я помню, он не сам ушел, а руководство приняло решение не продолжать с ним сотрудничество. Чтобы работать в баскетболе, быть фанатом до мозга костей недостаточно. Очень важны soft skills, и особенно они важны на позиции генменеджера, спортивного директора, потому что коммуникация с людьми — это очень большая часть работы. Мне рассказывали, что вот тут Артему и недоставало. 

А так да, он был в первом сезоне, он привез как раз Вона Уэйфера, который в какой-то момент разрывал лигу и даже выбивал ЦСКА из Кубка России.

— Тебя Герасименко в «Канту» с собой не звал? 

— Думаю, что сейчас уже можно говорить, как оно было по факту. Изначально не звал, но в середине сезона где-то заикался, так скажем. В итоге никакой конкретики в этом не было и ни во что это не переросло. Это был разговор не про здесь и сейчас, а скорее про межсезонье. Ну а потом появился вариант с «Локо», и было понятно, что «Канту» в свете этих новостей отходит на второй план.

«ЛОКО», ПРАВИЛЬНАЯ СИТУАЦИЯ И ШОРТС С МОТЛИ

— Первый «большой» клуб в твоей карьере — краснодарский «Локо» в 2017 году. Есть какие-то понятные маркеры, что есть топ-клубы и все остальные?

— Деньги — это аксиома, и наличие денег на своевременную выплату зарплат сотрудникам и игрокам можно считать таким маркером топ-клуба. Клубная организация, где на своих местах есть профессионалы, которые занимаются непосредственно своими обязанностями.

Если же говорить про вещи, которые нельзя потрогать, но которые обязательно надо назвать — это правильная клубная культура, в которой взаимоотношения клуба с игроками и с тренером — не просто товарно-денежные отношения, а все-таки более глубокое взаимодействие, понимание, почему игроки здесь, почему клуб взял этих игроков, что клуб, помимо зарплаты, дает этим игрокам с точки зрения заботы, помощи, взаимоотношений не только с партнерами, но и семьями, создание какой-то атмосферы, какой-то семейной организации, где все друг друга знают, стараются помогать и так далее. Здесь же должно быть и понимание в обратную сторону от игроков, что клуб для них делает больше, поэтому и они должны всегда отдаваться на площадке.

То есть, в какой-то мере правильный топ-клуб — это клуб, который мягко контролирует все сферы. В клубе должны четко понимать, почему тренер делает то, что он делает, почему подписываются те игроки, которые подписываются; но при этом клуб должен позволить спортивному менеджменту делать свою работу, а потом уже судить по результату этой работы. Я думаю, что это тоже часть топовой организации, и именно так должно быть. При этом со стороны все должно смотреться максимально правильно и без скандалов.

— Ты сейчас какой клуб описал?

— В нашем баскетболе это точно ЦСКА, самая топовая организация. Кто-то может хейтить эту команду, но я вижу, как работает ЦСКА, слышу про какие-то вещи оттуда и понимаю, как там все организовано — хоть я там никогда и не работал.

«Локо» — тоже достаточно профессиональный клуб. Может, не без шероховатостей в каких-то вещах, но по организации процессов я бы назвал «Локомотив» топовым клубом. Я там после какого-то времени отвечал только за селекцию, и далеко не у всех команд есть такая должность. Плюс, там классный медицинский штаб, хорошее оборудование и там не относятся к своему делу на отвали, прислушиваются к желаниям тренеров и действительно пытаются улучшать материально-техническую базу. Это всегда вызывало у меня радость и ощущение, что так и должно быть. Это не так, что есть у тебя 100 рублей, ты тратишь 90 на игрока и на оставшиеся 10 как-то живешь всем клубом — вот это как раз не признак профессионального клуба.

Я, кстати, говорил то же самое, когда ушел в «Руну». Понятно, что всем хотелось результата, но если будет стоять выбор между шестым легионером и более комфортными перемещениями команды, то лучше выбрать второе, потому что в перспективе это даст намного больше плюсов.

А вот у УНИКСа, насколько я слышал, были проблемы с медициной — но вроде бы они решают их и подтягиваются в этом плане. «Зенит» обладает хорошим штабом сотрудников, но с точки зрения контроля топ-менеджмента над спортивной частью там недостает. «Уралмаш» не готов обсуждать, потому что это проект одного человека, который влюблен в баскетбол — таким людям только уважение и скидки на оценки. Про остальных ничего не могу сказать, они давно в лиге и там не ждешь никаких открытий с точки зрения организации.

— Давай вернемся к твоей работе в «Локо». Непосредственно при тебе команда стала трамплином для Томпсона и Мотли, ты нашел Хортона и Акун-Перселла. Если я тебя спрошу про твое главное «открытие», то кто это будет?

— На первом месте и с большим отрывом назову Джонатана Мотли. Он приехал к нам из Южной Кореи, но я за ним наблюдал, наверное, года три, еще когда он получал время в НБА и стабильно играл в G League, где три года подряд попадал во вторую пятерку сезона. У нас по ходу сезона получил тяжелую травму Алан Уильямс, а Мотли в тот момент, кажется, как раз пытался закрепиться в НБА. Я сломал всю голову, надо ли его предлагать: мы шли высоко, игрок был спорным, никогда не был в Европе, ему 25 лет и у него были определенные минусы. Я-то общался с кучей людей из Америки и все эти минусы отлично знал, я изучил этого Мотли очень хорошо. Ты сразу начинаешь прикидывать, мол, вот Уильямс был любимчиком болельщиков и душкой, это супер-связка с Калниетисом… Ты размышляешь, потянет ли он.

— Но тогда не вышло, и он уехал в Корею?

— Да, и это, кстати, к разговору про то, что скаутская работа селекционно должна вестись постоянно. Потому что сегодня  ты можешь найти хорошего игрока, а ситуация, чтобы его подписать, может настать только через пару лет. При этом все эти пару лет ты можешь быть уверен, что ситуация не настанет никогда.

Вот, к примеру, Шэйк Милтон сейчас в НБА никак себя не проявляет и это игрок скамейки, но в какой-то момент он мне очень нравился. Я разговаривал с парой американских скаутов, и они мне такие: ну, игрок как игрок, вроде ничего такого. А он тогда с драфта попал в «Филадельфию», подписал контракт на три года и за «76-х» вообще не играл, даже в G League не выделялся. «Фила» же тогда при Сэме Хинки потеряла пару игроков из-за травм и, как всегда, активно танковала, подняла этого Милтона в основу — и человек там по 25 очков стабильно набирал вместо того, чтобы после первого года контракта они его выкупили и он бы оказался где-нибудь в Европе. В итоге человек до сих пор в НБА, хотя ему уже за 30. Те американские скауты, с кем я обсуждал Милтона, звонили мне и удивлялись, откуда я знал.

Это я к тому, что могла бы возникнуть ситуация, когда мы могли бы его подписать. По Мотли ситуация затянулась, но в итоге возникла. В Корее у него закончился сезон, и я видел, кого нам как клубу предлагают на позицию «большого» и за какие деньги. Я решил, что ну вот сейчас уж точно надо брать Мотли, потому что он явно не хуже того, что нам предлагали за большие суммы. Он был готов к нам ехать и в итоге приехал.

— Можешь привести пример, когда ситуация не возникла или возникла в неправильное время?

— Конечно, это Роб Грэй. Его первые команды в Европе — это «Бурк» и «Метрополитан», он уже тогда мне нравился. Я его порекомендовал в «Локо», но это был мой первый год работы главным по селекции, и руководство ко мне не так прислушивалось, мы этого Грэя даже не рассматривали. Затем он перешел в «Монако» и помог им победить УНИКС в финале Еврокубка, став MVP. Они его еще по ходу сезона переподписали, и для меня стало очевидно, что история между Робом Грэем и «Локо» закрыта навсегда. Он никогда не был топовым игроком, и после «Метрополитана» его можно было подписать за совсем вменяемые деньги, но после контракта с «Монако» ценник подскочил, а после титула MVP финала он подскочил еще больше. Тогда стало понятно, что этот игрок никогда не будет стоить столько, сколько он в реальности должен стоить для «Локо», и всегда нужно будет переплачивать.

Так что это работа про то, чтобы попасть в нужное время и оказаться в нужном месте. Собственно, это и есть главная цель селекции: чтобы у тебя игрок играл за 10 рублей, но результат давал на 50.

— А что, если в условных Грэя и Мотли веришь только ты, а руководство его не видит в команде?

— Это всегда проблема — донести до руководства, что да, игрок рискованный, но риск может оправдаться. Взять, например, Мотли, в его случае это даже был не такой уж и дорогой риск для клуба уровня «Локо», это не стоило каких-то космических денег. Но да, всегда есть мысли: а вдруг это все не то? мы же фаворит Еврокубка, может, нам нужно имя погромче?

Но вот именно поэтому Мотли на первом месте с большим отрывом. Я с самого начала его вел, с самого начала хотел и дождался момента, уговорил руководство, все сошлось. Единственное только… Меня не спросили, на сколько лет брать игрока. В итоге он после одного сезона бесплатно уехал в «Фенербахче».

Но я еще хотел сказать, что селекция — это работа не одного человека. Если кто-то будет рассказывать, что он сам все это сделал, он всех привез и он всех открыл, значит, он зимой шапку не носил, как говорил известный блогер Артем Панченко.

Например, возьмем Хортона. Нам предложили, мы думали, потому что был как будто бы не тот уровень. Потом Ведищев спросил, что из себя представляет этот Хортон, и я сначала ответил поверхностно: ну, бегунок, прыгунок, в «посту» не играет, может сыграть смену в защите — все базовые вещи. Андрей Владимирович сказал, что давай разберем его поподробнее. Я сажусь его разбирать поподробнее и понимаю, что он мне очень нравится. То есть, пока я не сел и не потратил на него пару дней и не увидел каких-то вещей, я его не очень рассматривал в состав. А он зашел как влитой! Хортон же был одним из тех, кто в седьмой игре полуфинала с ЦСКА удержал нас на плаву при «-8», не дал отстать и, в конце концов, помог выйти в финал.

— Как «Локо» вообще его отпустил? Я слышал, что он был готов оставаться.

— После первого сезона ему показалось, что он показал себя и заслужил право быть основным центровым. Но летом подписали Моргана, с которым Секулич работал в сборной Словении, и Хортона стали передвигать на «четверку». А у него нет стабильного броска, и это все выглядело как пятое колесо у телеги. Было видно, что он сам очень недоволен сложившейся ситуацией, да и клуб не был доволен — и в итоге все пришло к расставанию.

— В «Локо» ты через два года пошел как будто бы на понижение, став главой скаутского отдела. Как это произошло? И считаешь ли ты сам это понижением?

— В один из тех сезонов, что я работал спортивным директором, мы вышли в финал Еврокубка, тот самый, с «Дарушшафакой». И это прекрасный пример того, как в нашем виде спорта все непредсказуемо. Одна ошибка — и человек, который мог бы стать чемпионом, становится вице-чемпионом, и это влияет на всю его дальнейшую судьбу. Целый клуб начинает жить по-другому. Понятно, что это сослагательное наклонение, но если бы «Локо» выиграл тот первый матч… Насколько бы иначе пошла жизнь у целой команды! Но ты можешь все сделать правильно, а результата не будет — и черт его знает, кого или что в этом винить, может, оно вообще как-то само.

В баскетболе два плюс два — не всегда четыре; это может быть шесть, а может быть ноль, может, вообще буква «б». Этим и прекрасна наша игра. Но нервов это съедает будь здоров…

В общем, возвращаясь к вопросу! Первый мой сезон в должности спортивного директора был хорошим, а вот второй — провальным. Мы набрали хороший состав, все говорили, что это команда Евролиги, которая играет в Еврокубке. Дорелл Райт, Джамел Маклин, Джауан Джонсон, Матеуш Понитка, Мустафа Фалль… Приличный состав, вовсе не дешевый, но мы вылетели в четвертьфинале — и в Еврокубке, и в Единой лиге.

— И «Локо» решил все поменять?

— Да. После этого руководство решило, что надо все менять. Но при этом я им, наверное, все же больше нравился, чем не нравился, и со мной захотели продолжать сотрудничество.

А для меня моя работа всегда была про рост, я хотел расти. При этом у нас же нет института спортивного менеджмента как класса, невозможно себе представить новость, как, например, в НБА: на Масаи Уджири претендуют такие-то такие-то клубы, Тим Коннелли может уйти оттуда-то, Мэтт Ллойд претендует на позицию генменеджера там-то. У нас обычный болельщик не знает команду не то что на уровне ассистента генеральных менеджеров, а даже на уровне самих джи-эмов. Ну и так как для меня моя работа про рост, то я для себя понял, в чем я хорош — того же Алекса Пойтресса я в Летней лиге видел еще тогда, когда никакой «Зенит» про него знать не знал. А вот часть работы, где мне надо убедить руководство в целесообразности подписания, у меня проседала, это всегда было обидно.

В «Локо» позиция спортивного директора предполагает очень много организационной и рутинной работы, и у тебя не остается времени, например, на то, чтобы спокойно сидеть и несколько дней подряд смотреть баскетбол, отмечать для себя каких-то игроков. В целом, время на это есть, но меньше, чем хотелось бы, чтобы полностью в это погрузиться. Я хотел прибавить в селекции, так что, когда мне предложили это место, я это предложение принял.

Плюс, в клуб приходил Гинас Руткаускас, про которого я очень много хорошего слышал от людей, до этого работавших в клубе. Было интересно пообщаться с ним, пообсуждать игроков, понять, как он думает, как он рассуждает, насколько он в это все погружен и как он подходит к работе — это все про рост меня как профессионала. Поэтому я согласился.

— Сходу влился в новую должность?

— Шло по нарастающей. В первый год как будто бы ни у руководства, ни у меня не было даже понимания, зачем я это делаю. Было непонятно, как это все применять. А вот со второго сезона пошло уже по нарастающей, и к сезону, когда мы вышли в финал Единой лиги с Секуличем, мне кажется, случилась наивысшая точка в плане того, как я мог себя проявить в направлении селекции. Ко мне прислушивались, мне давали себя проявлять. Но и другие люди были хороши в том, что они делали. Если кто-то скажет, что это он молодец, а все остальные нет, то это неправда. Все должно сойтись.

— Мы уже поговорили про Хортона, Мотли. Но, очевидно, есть и игроки, которых ты рекомендовал в «Локо», но по разным причинам они не пришли — тот же Грэй тоже, но я скорее имею в виду игроков калибра, например, Ти Джея Шортса, которого ты предлагал еще до того, как это стало мэйнстримом. Действительно у человечка была возможность оказаться в Краснодаре?

— Как по мне, мы — и я в том числе — поздновато начали им интересоваться, можно было бы пораньше. Но в целом да, всерьез проявляли интерес еще до того, как он стал MVP и победителем Лиги чемпионов. Еще по ходу того сезона думали, но понятно, что по ходу сезона не всегда есть возможность вот так вытаскивать людей. Если бы мы это делали летом перед тем сезоном, то другой разговор, а когда он стал MVP… Ну, клубы топ-4 Единой лиги все равно могли бы себе это позволить, но тут уже весь вопрос был в цене и в способности уговорить. Там уже Ти Джей не имел морального права уйти от Туомаса Иисало, который его открыл.

А «Локо» интересовался, да, но тяжело сказать, насколько мы были близки. Мне все же кажется, что после MVPшного сезона это выглядело как очень тяжелая история.

— Наверное, последнее, что я тебя спрошу про «Локо», это Иван Новчич (генеральный менеджер клуба в сезоне-2022/23 — прим. «Перехват»). Что это было?

— Пусть это может выглядеть и не совсем корректно, но в моей работе как скаута часто требовалось давать руководителям и тренерам краткое и четкое мнение, когда уже подходил дедлайн по выбору игрока. Поэтому первое слово, которое приходит в голову: «пассажир». Не понимаю, как он вообще оказался в столь серьезном клубе. Но у меня есть сравнение.

Иногда говорят про игроков, например: ну он же в Евролиге играл! Какой-нибудь игрок отыграл год в Евролиге, там не закрепился и тебе его сейчас предлагают за совершенно негуманные деньги, ссылаясь на его год в ЕЛ. Или, к примеру, игрока выбрали под восьмым номером на драфте, он отбегал контракт новичка, год-два провел в G League, ничего не получил и едет покорять Европу. Но чем он отличается от играющих здесь? Его выбрал какой-то ноунэйм-менеджер, который сам в НБА пару лет отработал и ушел. Игрок не повышает свой уровень только потому, что его там где-то выбрали или он где-то случайно поиграл. Поэтому, кстати, Нико Харрисон — пассажир. Я знаю, что ты не пишешь про НБА, но, в целом, они якобы видят в Дэвисе то, чего не видит никто, при этом не пытаясь получить за Дончича справедливой компенсации. Вы только что упустили generational talent и испортили с ним отношения, не захотев выдавать большой контракт, до этого поувольняли половину тренеров, якобы считавшихся «людьми Дончича», и взяли лояльных, но не обладающих нужными навыками. Эти люди потом Деррика Лайвли хотели с переломом выпустить, и пришлось уже их увольнять. В общем, менеджер, может, и выполнял задание владельцев не продлевать Дончича на большие деньги, но создал нереальную суматоху и хаос, дополнив все это обменом Луки. Все это — ярчайший пример того, как человек не из баскетбола, а из офиса Nike, стал работать в баскетболе. Это случается даже в НБА!

Ну и это самая явная ассоциация для меня, когда я слышу имя Ивана Новчича. Человек не из баскетбола и с непомерным эго пришел в баскетбол, и хотя баскетбол его всячески отторгает, он все равно пытается. Он даже сезон не отработал, его уволили по ходу плей-офф. Хорошо, что Ведищев не даст тебе такую свободу, чтобы ты прямо перелопачивал все. Если бы ему дали свободу, он бы всех поувольнял и набрал бы непонятно кого. Это был бы полный ужас. Ну это и так был ужас.

Так что далеко не всегда наверху оказываются люди, которые это заслужили. Это еще обиднее, потому что, как мы говорили, рынка спортивных функционеров нет, ты пытаешься развиваться как можешь, но иногда на таких местах оказываются вот такие люди.

БЛЭКДЖЕК, РАСШИРЕННЫЕ ПОЛНОМОЧИЯ, ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ «РУНЫ»

— Переход в «Руну» — как будто бы шаг наверх. С одной стороны, не топ-клуб, но, с другой, там ты был уже с полномочиями принятие решений, в том числе и по тренеру.Каким этот год вышел для тебя?

— Я бы разделил этот год в «Руне» на две части: до начала проблем и после. И если оценивать в целом, то как будто бы правы те люди, которые говорили: ну куда ты из «Локо» пошел, все же хорошо, к тебе прислушиваются, зачем тебе это…

— А ты мог остаться, да?

— Да, уйти было моим решением, меня из «Локо» никто не гнал, напротив, хотели, чтобы я остался. А какой смысл уходить из клуба топ-4, в котором ты на хорошем счету и развиваешься как профессионал?

Но, как ты правильно сказал, в «Руне» у меня были расширенные полномочия. Мне хотелось с клубом, который только что вышел в лигу, биться с командами из топ-4, помочь этому клубу максимально развиться. Мне дали не просто набирать игроков, но и вообще определять спортивную составляющую жизни команды: чего мы хотим добиться, какая у нас долгосрочная стратегия, что мы делаем, почему мы зовем этого тренера, как мы выстраиваем вертикаль, что делаем с молодежными командами, какие направления мы развиваем — медицину, реабилитацию, восстановление и т.д. То есть, это работа вдолгую, построение целого бренда.

Мне эта идея безумно нравилась. Я в «Локо» много работал с настоящими профессионалами, и у меня было понимание того, как должна функционировать топ-организация, с блэкджеком и всем остальным. Мне вот это было интересно.

— Когда вы подписали Эртугрула Эрдогана, я даже удивился.

— Да я сам тоже удивился, что нам удалось его уговорить. Он мне давно нравился, я его еще в Краснодаре предлагал. То, что он согласился, было неожиданно, но радостно. Этот человек через много чего прошел в Турции и почти ушел работать в Евролигу, но сейчас вот все равно в нее вернулся и вместе с «Фенером» в статусе ассистента взял титул.

Получилось, что мы начали с тренера и перешли к игрокам. Брали кого могли, исходили из нашего бюджета, много говорили с теми, кто провел в Европе один год после колледжа, плюс смотрели G League. Для массового зрителя это все малоизвестные игроки, но мы с Эрдоганом сошлись и пытались именно таких искать.

Потом, правда, столкнулись с реальностью и поняли, что придется брать и тех, кого все знают, но кто был не совсем тем, кого мы искали. Изначально искали тех, кого подпишем за 10 рублей, он будет играть на 50 и уйдет потом на 100 в Евролигу, но в итоге пришлось и других взять. Но в целом селекция прошла неплохо, мы на старте сезона даже УНИКС обыграли, была отличная атмосфера, все были довольны и тренер показывал ровно то, чего мы от него ждали…

— А потом начались проблемы.

— Да. Началось с травм, а потом продолжилось тем, что в конце сезона вывалилось в информационное поле. Это был форс-мажор, но случилось то, что случилось.

— Ты в итоге оказался доволен составом, который удалось собрать?

— Только одно подписание у меня стоит под вопросом, это Алекса Раданов. Мы его подписывали шестым, последним легионером. Мне кажется, если ты берешь такого игрока легионером, значит, у тебя в стране с баскетболом все совсем плохо. Функционал Раданова можно найти и среди российских игроков, не стоило брать его шестым легионером. Но проблему оценки тренером российского рынка мы бы решили ко второму сезону — ведь понятное дело, что человек, не понимая, куда он идет, может недооценивать то, что он видит. Думаю, что ко второму сезону это естественным путем бы решилось, и у него не было бы нужды во что бы то ни стало иметь шестерых легионеров. 

У нас был такой план: первый год мы должны были громко зайти, с ноги, так сказать, прыгнуть высоко по результату. А вот со второго сезона мы хотели спокойно переключиться на систему условного «Локо», когда у нас русские были бы по большей части молодые, а легионеры дополняли бы их индивидуальным мастерством. Да и подписывали бы мы легионеров уже не на один сезон, чтобы иметь возможность продавать игроков с действующим контрактом за выкупы. Ну это то, как я видел, это идеальная картина.

— Что произошло с «Руной»? Это не та ситуация, когда команда взвалила на себя контракты, с которыми не смогла справиться?

— Повторю, что моя должность не предполагает вникания в эти процессы. Но понятно, что я, как спортивный директор, спрашивал, какой у нас есть бюджет на состав. Бюджет мне был озвучен, мы действовали в рамках бюджета, вписались в те цифры, которые нам озвучивало руководство. Так что нет, это не пирамида, где мы увольняли по игроку и передавали его деньги другому игроку.

Не могу сказать, что эти проблемы, с которыми мы столкнулись, были какими-то вопиющими. Это не то, что людям перестали платить после двух месяцев, и они гоняли в баскетбольчик до конца сезона за спасибо. Это были какие-то задержки, но, к сожалению, постоянные.

— Как удерживать игроков, когда у тебя финансовые проблемы? Как нужно с ними общаться? Что обещать?

— В этом тоже была определенная проблема. Я не совсем подходящий работник, чтобы это делать. Я хотел реализовать накопленные за 6 лет в «Локо» знания и умения и помочь клубу вырасти — но как жить в ситуации финансовых проблем, которых не было в «Локо»? Я шел к руководству и пытался узнать конкретику, потому что я был постоянно с командой и вопросы задавались мне. Насколько мог, я пытался давать ответы, но, конечно, вера мне пропадала, когда я говорил одно, а происходило другое.

Когда мы обсуждали эти проблемы с боссами, то я говорил, что наша сложность в том, что мы «Руна». Условно, если ты играешь в «Галатасарае» встречаешься с такой проблемой, ты знаешь, что «Галатасарай» существовал сто лет до тебя и будет существовать сто лет после тебя. Никуда не денется и закроет все свои обязательства, потому что иначе они не будут играть. Но мы не «Галатасарай».

Я так понимаю, что все могло бы вырулиться в положительную сторону, и мы бы пошли дальше. Все бы закрыли и продолжили работать. Я предлагал разные варианты, как можно снизить нагрузку на бюджет, предлагал отпустить каких-то игроков… Но в итоге все вышло так, как вышло. Спасибо всем, что доиграли до конца, и никто не вынес сор из избы. В этой машине, которая барахлила, все пытались что-то сделать — кто педали крутил, кто еще что-то, — и никто не сбежал.

Только от руководства зависит, останется ли эта история в памяти как московское «Динамо». Мне бы хотелось, чтобы это же руководство еще поработало в российском баскетболе, потому что у них правильный взгляд на вещи и подход.

— Правда, что такие ситуации учат профессии куда больше, чем «беспроблемные» команды?

— Не знаю, научил ли меня чему-то этот сезон. Мы говорили с Эрдоганом после этого и сошлись на том, что ничему не научились, а серьезно подорвали здоровье (улыбается). Но летом было невозможно предсказать, что так может произойти и что не нужно было переезжать из Краснодара. Но форс-мажор есть форс-мажор, вопросов нет.

Так что научил, наверное, ничему, но зато сезон в очередной раз показал, что я борюсь до конца и не опускаю руки, когда все идет хреново. Хотя столько раз по ходу сезона хотелось опустить руки и сказать: «Блин, ребята, я тут первый год, что я вообще могу сделать».

ВЕДИЩЕВ-ТРЕНЕР, ИНСТИТУТ СПОРТМЕНЕДЖМЕНТА И ИНОСТРАНЦЫ В ОФИСАХ

— Некоторые клубы — например, «Зенит» — приглашают иностранных скаутов и даже иностранных спортивных директоров. Насколько это необходимо? Реально помогает привлекать игроков?

— Здесь двоякая ситуация, потому что, например, если меня пригласят работать в Европу, я не буду считать, что я там занимаю чье-то место место и мешаю развитию баскетбола в той стране, в которую я поеду. Поэтому с моей стороны было бы лукавством говорить, что я категорически против приглашения иностранцев в Россию.

Но с точки зрения рабочих мест — в том числе для себя — я, конечно, против. Надо растить собственные кадры, чтобы уже российские маносы пападопулосы и клаудио колдебеллы ездили по Европе. И вот когда мы будем частью общей экосистемы, то я буду не против, чтобы и к нам приезжали иностранные специалисты. А пока у нас что с тренерами, что с менеджерами преклонение перед всем иностранным и автоматическое принижение заслуг своих работников. Так что прямо сейчас я против, своя рубашка ближе к телу.

Пападопулос ушел из «Зенита», но его приход вопросов не вызвал — это человек с большим опытом, хорошим резюме, титулами и доказанной репутацией как менеджера. С другой стороны, он работал в связке с Паскуалем без какого-то контроля — как казалось это со стороны.

— Ты имеешь в виду, что должна быть связка не спортивный директор и тренер, а спортивный директор и генменеджер?

— Спортивный директор и клуб. Как по мне, спортивный директор — это все-таки клуб. Если тренер набрал полный состав и не добился результата, то деньги потеряет клуб, а не тренер. Последний получит свою зарплату и поедет работать на новое место.

Поэтому очень важно, чтобы клуб понимал, почему эти деньги тратятся на этих игроков, рыночная это цена или не рыночная, нет ли лучших альтернатив по соотношению цена/качество? То есть, спортивный директор должен отстаивать интересы клуба, хотя и не должен быть в противовес тренеру. Я, например, горжусь, что сохранил дружеские отношения с Сашей Обрадовичем, с Эртугрулом Эрдоганом, с Александером Секуличем — если нам еще придется работать вместе, то, уверен, они не будут против. Это все тренеры, которые все и всем доказали, но я всегда говорю, что я при этом работал не с ними, а на клуб. Это должен быть мягкий контроль.

Плюс, самим тренерам этот контроль тоже нужен. Большая часть из них — фанатики, и если это иностранный тренер, который приехал в Россию без семьи и предоставлен сам себе, то в его жизни баскетбол 24/7. В этих условиях может наступить момент, когда у тебя столько мыслей — про происходящее в команде, про тактику, про психологию в составе, про управление коллективом и так далее, — что наступит паралич аналитики, в английском это называется analysis paralysis. Так что роль спортивного директора или генменеджера очень важна, чтобы помогать тренеру не проваливаться в это после 6 часов непрерывных дум о баскетболе.

— Стоит ли отдавать команду на откуп тренеру, спортивному директору или кому угодно? Или всегда лучше, когда все решения принимаются совместно?

— Лично на мой вкус — лучше золотая середина. Кстати, у нас об этом как раз была дискуссия с Эрдоганом и его помощником Муратом Бильге. Обсуждали, как все должно быть: за что отвечает тренер, за что руководство, как это работает у нас и как функционирует в НБА, где вообще менеджмент по большей части набирает команду. Пришли к мнению, что в Европе все по-другому, но при этом Эрдоган отметил, что устройство в «Руне» ему понравилось. Он не давил при наборе состава, но выражал свою точку зрения, там была дискуссия высокого уровня. Если бы меня не было, то ему пришлось бы давить на руководство для того, чтобы получить игрока, который ему нужен, и затем пришлось бы самому всем заниматься, чтобы его уговорить приехать. В этом плане моя позиция ему помогала, и это, как мне кажется, золотая середина.

Можно отдать все на откуп тренеру, вполне допускаю, что это получится даже не хуже, чем у клуба, который будет делать по-другому. Но вдолгую я верю в то, что клуб, который делает все сбалансировано, имеет больше шансов на успех в долгосрочной перспективе.

— Кажется, что в «Локо», который ты знаешь изнутри, проблема связи между руководством и тренером решилась чуть по-другому.

— Очевидно, что опыта Ведищеву не занимать. Плюс, он всегда был максимально вовлечен в дела команды и клуба. Это руководитель, который в курсе всего, а не который только на игры ходит лицом поторговать. С этой точки зрения вопросов нет.

С точки зрения какой-то правильности, наверное, вопросы есть. Условно, тренеру тренерское, президенту президентское. Но если у человека есть такое желание и есть такая возможность… ну, почему нет. Скажем так, хуже не стало.

Кстати, после седьмой игры полуфинала Паскуаль на пресс-конференции поблагодарил болельщиков, руководство, своих игроков, тренерский штаб и отдельно игроков «Локо». Я, честно говоря, не понял, почему он не поблагодарил просто «Локомотив» в целом. Он не «Локо» поблагодарил, а отдельно игроков. Не знаю, как там на самом деле, но как будто бы тренер высокого уровня чувствует какую-то ответственность за профессию, может, где-то недоволен, что место  тренера забрал президент. Это может не нравиться, но там в тренерском штабе еще работают люди, многие из которых приличные специалисты. Да и потом, ты сам едва не проиграл непрофессиональному, по твоему мнению, тренеру… Если ты благодаришь игроков, то, получается, они без тренера тебя в седьмой матч затянули? Но ты «Зенит» и явно можешь себе позволить игроков подороже, чем «Локомотив». Ну и если на то пошло, то тренерский штаб «Локомотива» для развития российского баскетбола сделал намного больше, чем Хави Паскуаль сделал для развития российского баскетбола, работая в «Зените». Короче, я не понял вот этого. Я не критикую, я просто этого не понял.

— Сегодня все владеют одними и теми же программами, одной и той же аналитикой, но почему-то кто-то выуживает с рынка шестерых легионеров еще к середине лета — и доволен, а кто-то — ЦСКА, например, — даже имея деньги, ищет игрока по полгода.

— ЦСКА ЦСКА рознь, в том смысле, что когда они были клубом Евролиги и постоянно выходили в «Финал четырех», там нельзя было рисковать. Ну, разве что в определенной степени. Мы уже говорили про Мотли, но ведь его же чисто технически могли подписать все клубы Евролиги — а подписал рискнувший «Локо». Хотя очевидно, что те клубы, у кого развита нормальная селекционная работа, знали этого игрока. Или взять тот же ЦСКА, который привез сидевшего в НБА на скамейке де Коло. Его же могли взять в любой клуб ЕЛ или даже в половину клубов Единой лиги, но рискнул только ЦСКА. Тут, конечно, риск куда меньшего порядка, но он тоже был. Просто другой уровень работы накладывает другой уровень ответственности и ожиданий. При всей моей любви к скрытым талантам, о которых никто не знает, все же тот факт, что «армейцы» каждый год выходили в «Финал четырех», говорит о том, что они все делали правильно. Здесь скрытые таланты нужно засунуть куда подальше и работать в других условиях.

Сегодняшний ЦСКА, конечно, уже другой — нет Евролиги, снижен бюджет. Людям надо переключиться с набора состава под «Финал четырех» на набор состава из игроков, которые доступны половине клубов Лиги ВТБ. Это уже совсем другой рынок.

Если мне сейчас скажут набрать состав под уровень середняка Суперлиги, то я в этом рынке еще не был, мне потребуется время в это все вникнуть, я здесь не так уверен. Вот и ЦСКА полгода искал Аврамовича, пока не представилась возможность подписать игрока того уровня, к которому они привыкли, не переплачивая при этом. Все же сегодняшний ЦСКА — это не тот клуб, который будет переплачивать.

— Как тебе в целом селекция клубов Единой лиги?

— Это как раз про то, почему кто-то ищет игрока по полгода, а другие подписывают быстро. Такой подход к селекционной работе. Очевидный пример — это Алекс Хэмилтон в «Парме». Помнишь, я говорил, что в «Руне» нам в итоге в конце пришлось брать того, кого предлагали? Мы хотели взять тех, кого никто не знает, и познакомить с ними болельщиков, но в итоге пришел Раданов. В случае с Хэмилтоном «Парма» так и сделала. Я не знаю, кто им продал Хэмилтона, но это мастер втюхивать игроков, сразу было понятно, что это не то пальто.

Ну и мы не забываем про еще одну причину — это финансовые возможности. Сравни «Уралмаш» образца начала дебютного сезона в Единой лиге с тем, что было после. Если бы они весь год отыграли с Чедом Брауном и Джошем Перкинсом, то в лучшем случае боролись бы за плей-ин. Я не говорю, что Павичевич плохой тренер, но «Уралмаш» просто обладал деньгами на то, чтобы резко все исправить. Менеджеры молодцы, что в итоге нашли игроков лучше тех, кого они убрали. Мы в «Руне», к примеру, так сделать не могли, у нас не было на это денег. Я тоже не большой любитель менять кого-то по ходу сезона, но меня расстраивало, что мы не могли вносить изменения в состав, даже травмированных было некем заменить. А кто-то может, вот Паскуаль, например, каждый год имел возможность менять до трети, а то и половины легионерского состава. Это не плохо, это просто подход к селекции.

— Последний вопрос, который у меня остался, касается профессии. Ты сказал, что нет никакого института спортивного менеджмента, а почему его нет? Почему этому не учат в университетах? 

— Я всегда старался относиться к этому достаточно легко. Но мне всегда обидно, когда кто-то со стороны, не имеющий отношения к баскетболу, приходит работать сразу на высокую должность, на позицию генерального менеджера, например. Я понимаю, что это не квантовая физика, которой надо обучаться очень-очень много лет, но все же большинство людей относятся к баскетболу несерьезно и считают, что можно прийти с улицы или поиграв в баскетбол в университете и быть нормальным менеджером. Вроде того, что и так сойдет.

Я не считаю, что первопричина этого лежит в образовании. Думаю, дело в том, что со стороны кажется, будто бы в этом можно начать работать без подготовки и с наскока. В селекции генменеджер или спортивный директор всегда может «спрятаться» за тренера и обвинить его. Ты можешь вообще быть не в зуб ногой в селекции, а тренер будет только рад этому, потому что он возьмет четко того, кого он хочет взять, и у него не будет второго мнения из клуба. А это мнение нужно, оно существует на благо клуба, чтобы не тратить деньги зря. Да, клуб не останется без игроков: где-то агенты посоветуют, где-то тренер знает рынок, помощник тренера может подсказать что-то. Так или иначе игроков возьмут. Но то, что нет контроля за тренерским штабом со стороны клуба, это плохо. А большинству это не то что не нужно, нет, они даже не задумываются, что было бы неплохо, чтобы это было. Я так считаю.

Когда я работал в «Локо», то всегда говорил, что надо растить не только игроков, но еще и тренеров с менеджерами. В офисе «Руны» почти все стали лучше за год. Это правда, что были и люди, которые, очевидно, не имели никакого желания расти, но при этом считали, что они уже всего добились, ни секунды не проработав в клубе Единой лиги. Но и горящих баскетболом людей достаточно, и из большинства что-то может вырасти. Просто нужно иметь желание, чтобы это вообще выращивать.

Беседовал Артем Комаров